Антон Успенский

Искусство СССР 1960-1985. Выставка «Время перемен» в ГРМ. 2006

(отредактированный вариант статьи опубликован в "ДИ" № 6, 2006)

(фото Антон Успенский)

Искусство и время 1960-1985 годов началось с имени Никиты Хрущева. Много позже уже всемирно известный скульптор Эрнст Неизвестный (бывший в опале во времена хрущевского правления) бесплатно сделал знаменитый памятник этому советскому вождю. Фоном для реалистично вылепленной головы Неизвестный выбрал предельно контрастный фон из рубленого черного и белого мрамора, с трещиной посередине. Такая метафора в глазах современников олицетворяла эпоху, начатую в 1960-х, – эпоху контрастов, разрывов и противостояний.

(фото Антон Успенский)

Выставка «Время перемен» выстроена на главном противопоставлении, характеризующим искусство того периода, – искусство официальное, разрешенное, и – искусство нонконформистское, подпольное. Корпус Бенуа, где размещена экспозиция, так и разделен: направо – «правильные художники», налево – «левые диссиденты». В «правых» залах реконструированы советские выставки 1960–1980-х гг., которые проводились тогда в связи с юбилеями революции и тематически отмечали важные этапы социалистического строительства. В «левых» воссоздана с необычайной точностью часть интерьера «хрущевки» – квартиры, идею строительства которых лично Никита Сергеевич привез из французских рабочих кварталов, где максимальная экономичность такого жилья диктовала не только эстетику интерьера и фасада, но, как позже оказалось, и этику всей жизни его обитателей. Интерьер воссоздан ввиду своеобразного феномена советского неофициального искусства – так называемых «квартирных выставок», распространенных среди художников, лишенных государственных выставочных площадок. И вот, среди детально подобранной мебели и элементов интерьера, развешаны картины, которые тогда не могли, по идеологическим причинам, быть приняты официальными выставкомами. Причем экспозиция продолжается и на стенах крохотной кухни, что было характерно не только для любителей такого искусства, но и для профессиональных (и тоже подпольных) коллекционеров нонконформизма. А в совсем уже микроскопическом сортире разместилась выставка свидетельств «красивой жизни» хозяев – этикетки от самого разного по качеству вина, пачки от редчайших сигарет «Camel» и полуобнаженная красотка из зарубежного журнала, наклеенная рядом с эрзацем туалетной бумаги – нарезанной газетой «Правда».

(фото Антон Успенский)

Границы между «правым» и «левым» искусством, хотя и были весьма усложненными и размытыми, но – существовали. И существовали они в виде свода негласных правил и признаков, по которым с первого взгляда можно было отличить произведение «идеологически выдержанное» от того, которое никогда не проскочит сквозь фильтры цензуры. При этом всегда имелись определенные уловки и лазейки, позволяющие проникать в «сплоченные ряды» салонного искусства «социалистического реализма» модернистским и постмодернистским одиночкам. Например, такие неприемлемые стили для живописи и монументального искусства, как абстракционизм и сюрреализм, допускались в книжной графике, керамике, гобелене. Журналы, тематически связанные с наукой, публиковали иллюстрации, немыслимые по цензурным ограничениям для художественной периодики. Сами художники, занимаясь «для себя» искусством радикальным, совмещали его с официальной службой, связанной с «разрешенным искусством». Причем каждый художник, принимаясь за новую работу, исходя из практического опыта, знал, какие шансы имеет его картина или скульптура «пройти» на ту или иную выставку, которые имели свою иерархию.

(фото Антон Успенский)

«Квартирные выставки» начались в конце 1950-х годов и проходили не только в квартирах художников и их друзей (например, на квартире всемирно известного музыканта Святослава Рихтера в 1962 и 1975). Научные институты, закрытые клубы, молодежные кафе принимали у себя выставки неофициального искусства, причем иногда даже не однодневные, как изначально планировалось, а продолжительностью в несколько часов – «Большой брат» не дремал. В 1974 после неудавшейся выставки (известной под названием «бульдозерной») на московском пустыре, разогнанной поливальными машинами и бульдозерами, власти пошли на некоторый компромисс. После двух лет переговоров и серии открытых «квартирных показов» подпольному искусству были предоставлены резервации – подвальный выставочный зал на Малой Грузинской улице в Москве. Как стало известно из недавно опубликованных документов, идеологом «приручения» художников андеграунда был тогдашний глава комитета госбезопасности, а затем глава советского государства Юрий Андропов.

(фото Антон Успенский)

То искусство, которое было «частным делом» художника, противостояло, прежде всего, тотальному идеологическому контролю и государственной цензуре. Идеология была основой советского художественного рынка, где система искусства взаимодействовала с системой государственной экономики. Художественное производство было монополизировано государством, которое являлось заказчиком, оценщиком, закупщиком и контролером последующего хранения и экспонирования приобретенных им произведений. В основе громадной индустрии советского искусства находились четыре основных структуры: образовательная (профессиональные школы, институты и научно-исследовательские институции); профсоюзная (Союз художников); трудовая (система организации работы художников по государственным заказам); издательская (производство периодических изданий, книг и репродукций). Все эти структуры поддерживали утвержденный советским искусством уровень профессионализма в системе производства, обращения и потребления художественной продукции. Неофициальное искусство противопоставляло этой индустрии: самостоятельно-коллективное художественное образование; независимые квартирные выставки и акции на природе; нелегальные формы распространения информации путем «самиздатских» и зарубежных журналов; «черный» арт-рынок с участием советских и иностранных коллекционеров.

(фото Антон Успенский)

Искусство официальное и неофициальное были не просто параллельны – они составляли единую, плотно переплетенную ткань, и противостояние их потеряло смысл даже не с появлением в 1985г. нового советского руководителя с лозунгами гласности и перестройки. Настоящая деполяризация советского искусства окончательно свершилась в 1988, когда на аукционе Sotheby’s произведения андеграунда были распроданы за немыслимые прежде суммы и экономический критерий рынка полностью затмил столь важные прежде идеологические акценты.

(фото Антон Успенский)

Поколение «шестидесятников» – популярный термин советского и постсоветского лексикона. Выставка «Время перемен» дает возможность почувствовать, как истончается этот термин, постепенно превратившийся в бренд, как рассыпается безликая общность на отдельные яркие, противоречивые художественные индивидуальности. Причем находятся эти «представители искусства» как в правой, так и в левой половине выставочной экспозиции. И мы все ближе подходим к пониманию того, что искусство делается не целыми «поколениями», а творческими личностями, связанными с тем или иным «временем перемен». В связи с этим вспомнилась одна невыдуманная история. Как-то, в компании не молодых художников, посидев за общим столом, соратники стали вспоминать былые годы: «Мы все здесь семидесятники!? Ведь, правда, мы настоящие семидесятники?». И вся компания, радостно зашумев, с этим согласилась. Когда стало тише, один молчавший до этого художник веско произнес: «До конца семидесятых я пил. Помню себя хорошо где-то с 79-го. Так что я, скорее, восьмидесятник».