Антон Успенский

«Аболон полведерский» или экспансия маргинального

(отредактированный вариант статьи опубликован в каталоге Русского музея "Искусство про искусство", 2009)

Смешнее отроду ты ничего
Не слыхивал... Слепой скрыпач в трактире
Разыгрывал voi che sapete. Чудо!
Не вытерпел, привел я скрыпача,
Чтоб угостить тебя его искусством.

А. Пушкин «Моцарт и Сальери»

Экспансия на территорию высокого искусства может проходить разными способами. Захват маргинального свойства осуществляется сегодня в диапазоне от анонимного социального активизма до индивидуальной потребительской апроприации. Последний, консюмеристский ход буквального примеривания на себя отдельных образов и произведений искусства целиком, имеет давно известные, объяснимые причины: «Хочу быть владычицей морскою». Пусть в виртуальной реальности, но – войти в хрестоматийный образ, и комфортно там разместиться – для этого и нужны популярные проекты, например, Екатерины Рождественской. Средствами новейших технологий героев картин классического искусства подменяют счастливчики, примеряющие парчовые платья и охотничьи костюмы вместе с нарисованными декорациями, а то оказывающиеся и на папском троне. Наконец-то любому можно безнаказанно и безопасно приватизировать богатства, изображенные на живописных шедеврах. Обеспечившие эту возможность революционные технологические достижения напоминают не виртуальную экспроприацию: «…Барыни сами! Тащь в хату пианину, граммофон с часами!». Незачем осуждать сбывшиеся журденовские мечты, возможно, таким путем и происходит популяризация высокого, ассимиляция его в массовую культуру. Схожим маршрутом следуют и профессиональные художники (Катя Белкина), с помощью цифровой техники «влезая в шкуру» персонажей Эгона Шиле, Тамары Лемпики, Рене Магритта. В постмодернистскую эпоху такой метод – лишь один из многих доступных, а когда-то живописец, бравший взаймы пластическую лексику, виделся иначе: «взвъючивание на себя заграничных методов без проверки их, одевание чужой рубахи на грязное тело»¹, – так в 1933 году рубил с плеча Кузьма Петров-Водкин. Сегодня распространился игровой стилистический секонд-хэнд, пересмотрены и нормы эстетической гигиены.

В контексте темы мне интересен другой полюс маргинального творчества, где в разных пропорциях смешиваются анонимность, социальная активность и, связанная с ней, провокация. Это требует нацеленности тем, сюжетов и образов вовне; свободы от интерьерных (тем более музейных) пространств; реактивности и независимости творческого мышления авторов. Вынесем за скобки социальных активистов как таковых – они не работают с образами изобразительного искусства, они любят погорячее, их фигуранты – из разряда знаменитостей, из шоу-бизнеса и масс-медиа. Так действует петербургская группировка «Протез», в своих акциях и выставках они часто используют расклеенные по городу рекламные афиши и плакаты, издевательски их переделывая. Эти социальные критики пользуются приемами уличного вандализма, делая из чистого – грязное, из высокого – низкое, из залитованного – обсценное. Подобными провокациями с 1988 года была известна группа американских художников «Gran Fury», принципиальное отличие которых в том, что они заявляли об адресности своих действий – защита прав носителей вируса СПИД и прав сексуальных меньшинств. Существуют не столь радикальные и потому прочнее связанные с эстетической системой координат виды маргинального творчества, предназначенные для общедоступных стен, – граффити² и интернет-арт. Последний, с его цифровой живописью и графикой также ищет для себя место на стенах – в социальных сетях у каждого пользователя есть так называемая стена, предназначенная для свободного творчества его «френдов».

граффити Banksy

Граффити, чья история начиналась в 1970-х, когда молодежные группировки делили между собой и размечали районы американских мегаполисов с помощью эпиграфики и рисунков, сегодня – признанная изобразительная субкультура с довольно жесткими канонами и музеефицированными авторами (Жан-Мишель Баскиа и Кит Хэринг). Апроприируя образы на территории ортодоксального искусства, граффити обращается, прежде всего, к именам и произведениям, ставшими брендами, стереотипами, трюизмами.

граффити KOT(фото Антон Успенский)

Первенство, конечно же, остается за «Джокондой», которой суждены вечные метаморфозы - опять «Леонардо, да Иначе» (М. Светлов). Например, переведенная в технику одноцветного трафарета, Мона Лиза орнаментирует уличные стены ковровым способом, либо существует в единственном отпечатке. Она дополнена современным контуром бутылки и надписью «Alko» – логотипом определенных напитков (группа КОT). Известный в мире стрит-арта художник Banksy, сохраняя артикуляцию Джоконды, превращает ее в террористку с гранатометом на плече. Используется главный маргинальный прием – прием снижения, совмещения абсолютной эстетической величины и «вещдоков» современности. В фильме Дерека Джармена подобный неодадаистский ход срабатывает, когда персонаж Караваджо затягивается сигаретой.

граффити DaFake(фото Антон Успенский)

«Рождение Венеры» Ботичелли в технике стикера³ можно обнаружить во дворе кинотеатра на Невском. Такие вольные цитаты – не для строгих эстетов, педанту Сальери было «не смешно, когда маляр негодный мне пачкает Мадонну Рафаэля». Будто специально для таких ценителей на обвивающей Венеру ленточке подписано: «Это искусство – не вандализм» (автор – DaFAKE). Действительно, богиня не растеряла стыдливость и красоту, отчасти сохранила пропорции, но приобрела бандану, закрывающую низ лица, валик и ведро с клеем – ее на равных приняли в сообщество уличных художников.

Микеланджело в граффити представлен фрагментом росписи потолка Сикстинской капеллы, сценой «Сотворение Адама», причем зачастую только одной ее частью. В 1970-е вагоны нью-йоркской подземки были расписаны авторами под псевдонимами Lee and Fred⁴, и уже тогда кульминационный жест стал одним из выразительных мотивов. Сегодняшняя популярность образа во многом обеспечивается рекламой одной телефонной компании, сделавшей картинку со встречным движением рук частью своего бренда.

граффити MilkandVodka

Среди редких, нехарактерных образов замечена цитата из Анри Матисса. Подобная личная выборка зависит от стечения обстоятельств и образовательного ценза автора. Художник петербургской группы «MilkandVodka», будучи студентом художественной институции, сосредоточился на флейтисте из матиссовского полотна «Музыка». Результат работы той же группы – легендарная этикетка уорхоловского супа Кемпбелл, отчего-то украсившая собой сигаретную пачку. Граффити легко адаптируют и приемы Роя Лихтенштейна (группа «310 crew»), который, в свою очередь, заимствовал их из газетных комиксов. Здесь главный формальный признак – сетка крупного растра, заполняющая отчетливые графичные контуры.

граффити MilkandVodka

Образ, возникший в результате работы Энди Уорхола над банкой Campbell’s Soup стал следующим по значимости после «Черного квадрата» Малевича жупелом для маргинального сознания. Это оказалось и самой знаменитой картиной Уорхола, и образом поп-арта в целом. Изображение и даже само название этого концентрата рифмуется буквально с чем угодно, что отлично услышал Олег Котельников: «Льется с православных губ / Campbell’s Magic Mushroom Soup / Берег моря, древний дуб / Campbell’s Magic Mushroom Soup… Я наивен, но не глуп / Campbell’s Magic Mushroom Soup». До сих пор уорхоловский камень преткновения обрастает мхом из упоминаний, цитат и трактовок. В премьерном спектакле сезона 2008/2009 мужской «Квартет И», после бесплодных попыток уяснить истинную ценность знаменитого произведения, запевает: «Энди Ворхол, что ты въешься над моею головой? Ты добычи не дождешься, Энди Ворхол, я – не твой!».

граффити DaFake(фото Антон Успенский)

Из советского времени на окраинах большого искусства более всего востребованы образы агитационных плакатов. Безусловный лидер – плакат Дмитрия Моора «Ты записался добровольцем?» 1920 г., оказавшийся основой для широчайшей визуальной эксплуатации от рекламного до хулиганского толка. Женское лицо с плаката «Не болтай!» 1941 г. (Нина Ватолина, Николай Денисов) сохранилось без изменений, но к нему на современном стикере добавилось новое тело (DaFAKE). Гендерная нейтральность на противоходе вызвала к жизни агрессивную сексуальность, и суровый лозунг стал комедийной фразой.

В 1967 году Джон Кейдж говорил о процессе социализации: «Вместо того чтобы быть результатом работы одного человека, искусство становится процессом, осуществляемым группой людей». В отношении интернет-арта это сразу стало правилом и коммуникативной основой, когда важно не имя автора, а его принадлежность к какому-либо сетевому ресурсу.

Из всего разнообразия сетевых версификаций образов изобразительного искусства упомяну одну, имеющую отчетливую природу своего приема, которую можно назвать «новый ракурс». Возможности виртуального конструирования выработали у нас привычку к созданию трехмерных моделей по двухмерной основе. В результате любая плоская картинка, в том числе и произведение традиционной станковой живописи, подталкивает к моделированию своей объемной 3D-версии. Анонимные пользователи интернета версифицировали многие хрестоматийные картины: взглянули на репинских «Бурлаков» с борта баржи, которую они тянут; увидели то, что спрятано под столом у «Девочки с персиками», посмотрели на «Девятый вал» с помощью подводной камеры и т.д. Острее и выразительней получились те ракурсы, при которых зритель становится персонажем и, например, как Иванушка наблюдает за васнецовской Аленушкой со дна сквозь толщу воды или заглядывает через пустые глазницы одного из черепов «Апофеоза войны» Верещагина. Таких вариаций существует множество, качественно иной оптикой отличается от них картинка, где «Явление Христа народу» Иванова рассматривает со своего холста, висящего напротив, медведь – персонаж шишкинского «Утра в сосновом лесу». Причем ему видны зеленые ветки, заслоняющие края картины, собственные медвежьи лапы и нос, да и посетители, проходящие по музейному залу. Искусство смотрит на самое себя своими же нарисованными глазами – юмористический прием безыскусен, но в основе своей отличается той «жестовой силой», которую отметил еще Ю. Тынянов.

Профессиональные художники ХХ века всегда помнили обновляющий оптику и «очищающий кровь» прием снижения – «Бубновый валет», примитивисты, «Дада», весь объемный опыт постмодернизма… Маргиналы, при всей скромности своих локальных задач, обращаются с тем же приемом к безусловным эстетическим событиям, к «постоянным величинам» изобразительного искусства. Самые свежие шедевры, попавшие в выборку сегодняшних анонимных пересмешников и скоморохов, отделены от contemporary art расстоянием в полвека. Прибавить к этому нашу постоянную готовность к «усмешечке» (С. Аверинцев) – похоже, что «в настоящий момент мы, пожалуй, и в самом деле тоскуем… по вертикали «неравноправных культурных ценностей», т.е. по такой иерархии значимостей, при которой наиболее важными окажутся не ее низовые и сниженные, но как раз ее верховные сферы»⁵. Субкультура – система зеркал, она по определению находится в зависимом положении, она живет, пока есть что перепевать, пока уличный «скрыпач» знает о существовании арии из моцартовского «Дон-Жуана» и способен исполнить ее в своей кавер-версии.

1)Стенограмма творческого вечера, посвященного К.С. Петрову-Водкину. 25.V.1933. / ОР ГРМ. Ф. 105, ед.хр. 33. С. 4. 2)Существует внутренняя дифференциация уличного искусства, как пишет DaFAKE: «Связь между стрит-артом и граффити такая же, как сравнить мелкое хулиганство с убийством особой тяжести. И то, и другое относится к уличному искусству, но не более». 3)Стикер ( в контексте стрит-арта) – рисунок или трафарет на бумаге, предварительно вырезанный по контуру и наклеенный на стену, преимущественно одноцветный. 4)Lee Quinoses, Fred Flintstone – цит. по: Андреева Екатерина. Постмодернизм. Искусство второй половины ХХ – начала XXI века. СПб: Азбука-классика, 2007. С. 242. 5)Поспелов Глеб. Бубновый валет:примитив и городской фольклор в московской живописи 1910-х годов. М.: Пинакотека, 2008. С. 7.